– Нет. Жива. И будет жить. Ты успел вовремя.

– Но было столько крови.

– Ей сделали переливание. Все нормально. С Софией работают психиатры. Она в безопасности. Ее родители уже вылетели из Лондона и скоро тоже будут здесь.

– С Софией? Родители? – в недоумении смотрю на Джоша, гадая, кто из нас двоих больше спятил.

– Мне нужно серьезно поговорить с тобой, Марк. Так уж совпало, что именно вчера Билл выслал мне отчет по Моник Лоран, которая оказалась на самом деле Софией Рид. Она англичанка, выросла в Лондоне. Закончила Гарвард, вышла замуж и родила одну за другой двух дочерей….

– О господи, она говорила, что в аварии погиб только один ребенок! – похолодев от пронзившей меня догадки, прошептал я.

– Никто не погиб, Марк. И ее муж, и дети живы. Они тоже едут сюда. Моник никогда не была твоей женой, потому что такого человека не существует. Но в Вегасе вряд ли стали бы проверять ее документы на подлинность.

Я чувствую, как мои виски пронзает боль, а все потому, что я ничего не понимаю из того, что говорит мне Джош. Он продолжает тихим голосом, с тревогой и беспокойством поглядывая на меня, а я не слышу, только обрывками. Что-то об аварии по вине Моник или Софии…. В машине, в которую она врезалась была женщина и ребёнок, которые погибли на месте. Ее судили. Два года колонии, проблемы с психикой. Попытки суицида, принудительное лечение в клинике, бегство в Америку и новые документы. Еще одна попытка суицида, еще одна авария, которую она спровоцировала специально, приводит Моник-Софию в клинику по восстановлению, где она и встречает меня.

Я слушаю Джоша и не могу понять, ничего не могу понять. Все ложь. Ни слова правды. Все это время я жил с сумасшедшей. Я жил с Моник Лоран, пока ее муж, дети и родители рассылали ориентировки о пропавшей Софии Рид во все инстанции.

Я не могу поверить, что все это происходит со мной, что я не сплю и не брежу, и не смотрю очередное тупое шоу. Я вспоминаю, как Моник говорила мне однажды, что она хотела начать все сначала. Но почему я? Почему она выбрала меня?

Видимо, я задал этот вопрос вслух, потому что Джош ответил:

– Ты спросишь у нее сам, когда будешь готов. И если ей разрешат врачи.

Дмитрий

– Ты проверял флэшку? Есть полезная информация? – завязывая мой галстук продев свои руки под моими, при этом стоя за спиной и наблюдая в отражении зеркала за своими действиями, с деланным равнодушием спрашивает Лина. Хитрая лиса. Смотрю на ее безмятежное лицо с безупречным макияжем и блуждающей довольной улыбкой и едва сдерживаю циничную усмешку. И где она научилась так виртуозно завязывать галстук, практически вслепую за несколько секунд? Талант, однако… или просто огромный опыт. Скорее всего, последнее. Эвелина та еще охотница на богатых мужчин. Последняя рыбка, правда, пришлась не по зубам. Не знаю, зачем я вообще взялся за это дело. Хотя, вру, конечно, знаю.

Мои услуги оплачены более чем достойно, причем не только денежными знаками.

– Я не силен в программировании, Лин. Передал флешку профессионалам. Но я уже тебе говорил, что мне не нужны проблемы с твоим мужем, – отвечаю я. – Если кодировщики обнаружат противозаконную информацию неличного характера, цифровой носитель вместе с содержимым будет уничтожен.

– Я знаю, что Рамзанов хранит на личном ноуте видеофайлы со своими игрищами, – твердо заявляет Эвелина, любуясь своей работой. Галстук выглядит идеально. – Отлично. – мягко с придыханием произносит она, забираясь руками под мой пиджак, и по-прежнему обнимая сзади. Ее подбородок опускается на мое плечо, что возможно только благодаря пятнадцатисантиметровым шпилькам. Она знает, как я обожаю ее красные туфли. На своих плечах…. Она приятно пахнет, сладкой помадой и сексом. Качественным сексом.

– Никто никогда не догадается, что совсем недавно твой галстук был завязан узлом вокруг моих запястий, – томно шепчет она мне в ухо, обдавая горячим дыханием. Её ладонь скользит по моему прессу вниз, пробираясь под ремень брюк. Я останавливаю ее властным движением, перехватывая запястье.

– Мне пора возвращаться в офис, Лин. Думаю, сегодня было всего достаточно, – выразительно улыбаясь, произношу я.

– Мне всегда тебя мало, Дим, – мурлычет рыжая бестия, прижимаясь ко мне всеми своими соблазнительными изгибами. Она хороша, но у меня назначена встреча на три часа. Дмитрий Солнцев никогда не опаздывает. Это не профессионально. Уж точно не из-за того, что ему приспичило еще раз трахнуть свою клиентку. Кривая усмешка играет на губах, когда я начинаю думать о том, сколько правил нарушил за последние месяцы.

И мне не стыдно. Уже нет.

Один раз переступив через собственные, казалось бы, железобетонные принципы и убеждения, начинаешь делать это с завидной регулярностью, потому что они уже перестают быть твоими принципами и убеждениями. И совесть – это та цена, которую ты платишь, предавая самого себя. И это по-настоящему, больно, до глубины души. Но один раз. Самый первый.

А потом ты забываешь о совести, вырезаешь ее с корнем, и живешь по новым нормам.

Я не думал, что подобное случится со мной, с нами. Уверенность в собственной неуязвимости меня подвела. Снова.

Я же реалист, обладающий огромным опытом наблюдений за чужими сломанными судьбами, предательствами, разочарованиями, изменами, разбитыми мечтами, похороненными надеждами. Я подкован со всех сторон.

Я тот, кто не проиграл ни одного судебного разбирательства.

Я логик и стратег.

А на деле еще один наивный идиот.

Как я мог так облажаться?

Как можно было быть таким самонадеянным, слепым, доверчивым… Таким идиотом в квадрате.

Столько раз я терпеливо слушал своих клиентов, которые плакали или сгорали от ненависти, жаждали мести или просто справедливости в кресле напротив меня, такого уверенного, снисходительного к чужой беде и боли. Я изучал их дела, недоумевая, как могли они совершать ошибки, самовольно вступать в обреченные отношения. Для меня все было прозрачно, понятно и предсказуемо. Далеко и не со мной. Чужие жизни, чужие проблемы, чужие беды. Я хладнокровно зарабатывал деньги, расчетливо предугадывая исход с первого взгляда на клиента. Я жил в своей идеальной коробке с идеальной семьей.

Почему же мое собственное отражение в зеркале не сказало мне ничего?

А то отражение, которое я вижу сейчас, мне не нравится.

Но, по крайней мере, теперь я сознаю, что делаю и с кем.

Просто и понятно.

Никаких сложностей.

– Что у нас завтра? – разочарованно вздыхая, Эвелина, проводит губами по моей шее и отходит в сторону, чтобы взять с прикроватной тумбочки мой кейс и подать его мне. Я благодарно улыбаюсь, скользнув взглядом по стройной фигуре Лины, обтянутой темно-алым платьем с глухим воротом, потом бегло осматриваю небольшой номер, который мы снимаем для определенных целей. Лина всегда сама бронирует номера в разных отелях. Это делается для того, чтобы нас не выследили, да и разнообразие нам претит. Я смотрю на ее выступающие соски под плотно прилегающим платьем, невольно вспоминая, что делал с этой грудью полчаса назад. А она у Эвелины просто роскошная, идеальной формы, чувствительная, привлекающая к себе внимание, во что бы ни была одета ее обладательница.